ОБЩЕСТВО ПЕРЕМЕН: КУЛЬТУРА НАРЦИССИЗМА
Каждая культурно-историческая эпоха порождает определенный набор жизненных доминант, которые воспринимаются человеческим сообществом как норма, образ жизни и господствующее мировоззрение. В этом отношении современная эпоха – кризисная, что характеризуется отсутствием единого интеллектуального мира с общепринятой иерархией ценностей. В прошлом осталась одна из доминант европейской культуры – признание существования абсолютного субъекта познания, мыслящего с точки зрения Вечности. Оказалось, что мир представляет собой совокупность разных культур, разных типов и стилей мышления. На смену «единственно верным» учениям пришла интеллектуальная ризома — структура без центра [17; 18].
Состояние западной культуры (в ее эмоциональном модусе) сегодня рассматривается историками культуры, философами, психологами, современными писателями и режиссерами все более в аспекте таких социально-психологических явлений, как персонализация, индивидуализм, депрессия, жестокость, переживание пустоты, безразличие, нарциссизм и пр., которые, по мнению ряда авторов, поступательно преобразуют все сферы частной и общественной жизни [4]. Ключевое здесь – «нарциссизм» [7; 8; 10; 12; 14; 16; 19]. Равнодушие, апатия, агрессивность и пр. – это только следствие, т.е. парциальные, частные проявления выделенного феномена.
Как отмечает А. Лоуэн, сегодня «нарциссизм описывается как современное состояние культуры и как психологическое состояние отдельного человека. На культурном уровне обозначенный феномен рассматривается как потеря традиционных человеческих ценностей и совершенно особое качество жизни» [19]. и как идущая своими путями стадия индивидуализма, отражающая появление в современной западной культуре «нового убедительного образа жизни», «нового типа человека» (с повышенным вниманием к самому себе поглощенного своими проектами и проблемами, озабоченного исключительно собственным благополучием) [4; 18].
На индивидуальном уровне, подчеркивает А. Лоуэн, «люди нарциссического типа весьма озабочены тем, какое они производят впечатление на других и ощущают жизнь как пустую и бессмысленную. Это состояние безнадежного одиночества» [19, с.9]. В своей заостренной форме (в пределе) нездоровый нарциссизм обозначает личностное нарушение, которое характеризуется непомерным (патологическим) вниманием человека к своей персоне.
Примечательно, но тема нарциссизма не была доминирующей в жизни древней цивилизации, хотя уже во времена античности греки отвели обозначенному феномену особое место, навеки заточив его в форму одноименного мифа. Нарциссизм также не был господствующим переживанием европейцев девятнадцатого века. «В то время, когда З. Фрейд писал свои труды, нарциссические проблемы не носили такого характера эпидемии» [5, с.220], какой они теперь имеют в современном мире. «Классические неврозы XIX века – истерии, фобии, состояния одержимости, благодаря которым и возник психоанализ, уже давно не являются основными формами болезней. Недуги, вызванные <нездоровым> нарциссизмом, все реже принимают конфигурации психических заболеваний с четко выраженными симптомами и все чаще проявляются в виде общего «расстройства души», которое, скорее, носит рассеянный характер и поражает весь организм, производя ощущение бессмысленности жизни» [4, с. 116],
Как отмечает А. Купер: «В последние десятилетия двадцатого века многие общественные обозреватели многократно высказывали обвинения в адрес того, что глобальные изменения в современной западной культуре неизбежно приводят к изменениям в характерах людей» [13, с.57], Однако если мы считаем, что характер человека является все-таки относительно стабильным образованием, изменяется крайне медленно, то тогда эта внешняя социокультурная динамика говорит нам не столько даже об изменениях в характерах людей, сколько о самом современном обществе, ориентированном на конкуренцию и проповедующем технологические цели.
Если присмотреться к истории поп-культуры, то можно обнаружить поражающую скорость культурных движений в двадцатом столетии: несколько лет конформизма (1950-х годов) уступили место эпохе бунта (1960-х), стремительно переросшей в эпоху нарциссизма (1970-х). Вместе с тем, по словам Ж. Липовецки, скорость культурных изменений сама по себе уже является источником и мерилом проблем характеров людей [4].
Безусловно, очень сложно оценить изменения в чем-то настолько тонком, как индивидуальный характер или даже групповое поведение людей. Как отмечает Т. Миллон, сегодня стало практически невозможно разграничить, какие именно черты личности определяют деформации нарциссизма (его нездоровые формы), а какие – естественный адаптивный стиль поведения в современном обществе, ориентированном на конкуренцию [20]. «Недуги, вызванные нарциссизмом, все реже принимают конфигурации психических заболеваний с четко выраженными симптомами. Они все чаще проявляются в виде общего «расстройства души», которое носит рассеянный характер и поражает весь организм, производя ощущение внутренней пустоты и бессмысленности жизни» [4, с. 116].
Нарциссизм как социокультурный феномен представляет собой психологическое измерение зависимости и иллюзии всемогущества, в то время как личность нарциссического типа открыто демонстрирует абсолютную независимость, скрывая всепоглощающую и всеобъемлющую потребность в Других, которые должны непрерывно подтверждать ее самооценку. Подобные лица не могут жить без постоянно восхищающейся ими аудитории. Их кажущаяся свобода от семейных уз и институциональных ограничений не дает им возможности свободно стоять в стороне или получать утверждение своей индивидуальности. Напротив, индивидуальность неизбежно вносит свой вклад в их небезопасность, которую они должны преодолевать, лишь наблюдая, как их грандиозность отражается во внимании других людей или привязывается к тем, кто излучает могущество и харизму. Для личности нарциссического типа мир является зеркалом дикой пустоши, которую нужно перестроить по собственному усмотрению [18].
Пожалуй, главной характерной особенностью нездорового нарциссизма является тот факт, что он является прямым порождением «открытого общества», где уже в 1882 г. Ф.Ницше произнес; «Бог умер» [9, с. 14]. Так в метафорической форме великий философ обозначил начало нового формата общественного устройства. Этот пассаж уже тогда имел непосредственное отношение к наметившейся тенденции в человеческом сообществе в сторону формирования новой нарциссической культуры. Безусловно, ее можно рассматривать исходя из многих позиций и различных оснований, однако, в рамках данной статьи нас будет интересовать исключительно философско-психологический аспект поиска и/или обретения современным человеком смысла его жизни.
Под философским понятием «смысл» мы будем понимать ориентир человеческой экзистенции, или движение от «теперь» к «еще-не», как поиск некой истины, которую надлежит постигнуть каждому человеку. Вслед за Б. Хюбнером мы будем рассматривать то напряжение, которое всегда сопровождает данный процесс, как движение избыточной ценности жизни за пределами сиюминутного удовлетворения потребностей, направленной к другому человеку (что, по сути, является поиском «дороги к другому») или – к пустоте (как альтернативе этому поиску) [13].
Б. Хюбнер оперирует двумя понятиями: «большой смысл» и «малый, или маленький смысл»; раскрывает «большой смысл» как общеобязательное, внешне неоспоримое определение человеческой жизни, как нечто трансиндивидуальное, надличностное, воплощенное в общепринятых ценностях – неких истинах, которые обусловлены исторической (или божественной) волей [там же]. Философ подчеркивает, что «большой смысл» издавна объединял людей в сообщества, традиционно определял общую канву смысла жизни и глобальные цели. На личностном уровне он задавал основу социального существования отдельного человека, формируя осмысленное пространство его отдельности (но не отчуждения) от других, и определял индивидуальный смысл его жизни. Например, с распятием Христа (и окончательным принятием христианства) всякое страдание отдельного человека стало иметь совершенно особый смысл и специфическую ценность, поскольку даже неудачи, невзгоды или трагедии отдельной человеческой судьбы теперь приобретали и ценностное значение, и общественную значимость.
«Большой смысл» всегда успешно выполнял свои функции в «закрытых обществах» с устойчивой мифологией их организации, которая определяла форму ритуалов, основу социального взаимодействия и глобальные принципы социальной иерархии. Некая глобальная «Истина» (будь то Бог или, например. Коммунизм) задавала формат общественного устройства и определяла систему координат, в рамках которых отдельному человеку предлагалось реализовывать свою индивидуальность и формировать «маленькие смыслы» своей частной жизни.
Метафора Ф. Ницше «Бог умер» для человеческого сообщества означала не что иное, как констатацию факта – «большой смысл» европейской культуры (Бог) потерял для отдельного человека аффективно-заряженное «значение-для-себя», т.е. потерял общественную значимость и ценностное значение. Утрата или, может быть, все-таки ослабление организующей психологической функции «больших смыслов», обострило проблему человеческого существования и поставило отдельного человека перед глобальной необходимостью формирования собственных индивидуальных смыслов. Но на практике выяснилось, что это совсем не простая задача, решение которой связано непосредственно с философского-психологическим осмыслением человеческой души.
Два подхода к осмыслению души представлены в анализе философского наследия античности. Один, как обозначает В.К. Шабельников, наиболее ярко представленный в трудах Платона, определяет человеческую душу как субстанцию, представленную в мире наряду с другими материальными телами и образующую некое единство психики и «мира идей», а позднее Бога или некой Абсолютной Истины. Второй подход касается процессуального понимания души, в основе которого лежит наследие Аристотеля. Здесь душа осмысливается как функционирование, деятельность, процесс взаимодействия и движения этой субстанции [15].
Эти два подхода к осмыслению души, обозначенные В.К. Шабельниковым, правомерно соотнести с «большими» и «малыми» смыслами, описанными Б. Хюбнером. Очевидно, что они издавна сосуществуют в европейской культуре и, видимо, будут продолжать параллельно сосуществовать и далее, но вот только роль их в жизни отдельного человека, на наш взгляд, на разных этапах развития человечества является различной.
Двадцатое столетие – это время формирования индивидуализма, когда на смену закрытым обществам с вековыми традициями, составляющими основу «больших смыслов», пришли открытые общества с попытками формирования общечеловеческих ценностей и громкими претензиями на супер-большие смыслы. Однако сегодня в обществе «большие смыслы» являются все более фоновыми, а основой акцент смещается на индивидуальные «малые смыслы», которые реализуются теперь не столько даже через процесс формирования «смысла жизни», сколько посредством поиска этого смысла в жизни. Точнее, сегодня речь идет даже не столько о поисках «смысла жизни», сколько о поиске смысла в жизни без каких-либо гарантий нахождения его.
В своей основе индивидуализм – это существование отдельного человека в рамках исключительно своей собственной мифологии, через которую он вынужден созидать свои «малые смыслы», а в случае неудачи – терпеть провал, выражается как переживание пустоты, одиночества, скуки и психологической бездомности, как отсутствие чего-то, что лежит за рамкам осознания, а именно осознания отсутствия «большого смысла».
С потерей «большого смысла» индивидуальные смыслы не трансформируются, не сливаются с обобщимыми смыслами человеческого сообщества, не могут обеспечить отдельному человеку сопричастность с другими людьми, приводят отчуждению от себя и других [1], т.е. к выпадению из мира людей и психологической эмиграции личности. Потеря человеческим сообществом «больших смыслов» и неспособность отдельного человека эффективно компенсировать их отсутствие в рамках собственных «маленьких смыслов», на наш взгляд, является основным симптомом и центральной причиной увеличения удельной доли личностей нарциссического типа от общего количества людей.
Многие социальные наблюдатели, культурологи, социологи и философы высказывают идеи, что отмена (или, может быть все-таки, модификация’ традиционного чувства общности и заботы об окружающих связана с культурой потребления, потерей традиционных ценностей, распадом семьи, смещением акцентов на мобильность, молодость и красоту. Отмечается, что личность в современном обществе деформирована потребительством и атмосферой эгоизма, которая усиливается детоцентрированным обществом, когда благополучие ребенка достигается за счет благополучия всей семьи. Более того, ощущение аномии и безнадежности, которое пронизывает культуру, в сочетании с выставляемым напоказ внешним блеском приводит к ощущению бесполезности и ярости, а также мощному желанию обладать всеми удовольствиями сразу, игнорируя будущее удовольствие, которое уже не стоит ожидания [4].
Кристофер Лэш в работе «Культура Нарциссизма» дает подробное и красноречивое описание современного индустриального общества, в котором нарциссизм достиг зловещего расцвета, вызывая осмеяние традиционных ценностей. Автор отмечает, что его книга описывает культуру соревновательного индивидуализма, которая в своем апогее доводит логику индивидуализма до крайностей войны всех против всех, а свое преследование счастья – до смертельного исхода нарциссической занятости исключительно собой. К. Лэш описывает культуру, в которой утрачена как независимость, так и любое чувство компетентности, на место которой теперь встает видимость компетентности, когда главным критерием становится не умение, а сертификат [18].
Современная цивилизация «западного образца» характеризуется проблемой неумеренных личностных амбиций, потерей интереса к потребностям других людей и необоснованными требованиями немедленного удовлетворения собственных желаний, продуцируя тем самым культуру нарциссизма: «дайте мне» или «я первый». Нарастание этих социальных процессов приводит отдельного человека к неизбежным проблемам в нахождении собственной культурной идентичности и определении своего места среди людей. Деформация основ филогенетической преемственности поколений, свойственная «открытому обществу», усиливает отрицание смерти, продуцирует неуемное желание личности нарциссического типа любой ценой сохранить молодость, поскольку мысль о старости невыносима [4; 6; 18; 19]. Существующий страх и отрицание смерти порождают психологическую бездомность личности, отчуждая ее от себя и других, когда отношение к самому себе вытесняет отношение к другому, аутентичность берет верх над взаимностью, самопознание над признательностью. Ослабление или деформация отношений «Я – Ты» выводит на первый план новый вид взаимодействия, сознательного и бессознательного, когда начинает работать формула «я – это некто другой», инициируется процесс самолюбования, а отношения себя с собой выходят на первый план, заменяя отношения «Я – Ты» [2; 4; 19].
Представляется, что современный человек оказался в той ситуации, когда его значимые переживания больше никем не разделяются, поскольку человеческое сообщество его «не принимает»: нет теперь в его жизни «большого смысла». У отдельного человека нет теперь и пространства, через которое он смог бы почувствовать свою сопричастность с другими людьми. Современный человек находится все более в ситуации изоляции, когда его съедает аннигилирующая скука как сигнал встречи с пустотой.
Примечательно, что сегодня люди все более жалуются на неспособность чувствовать себя живыми, непрерывно ищут экстремальные переживания, в рамках которых были бы способны позволить себе встретиться с иным опытом, чтобы почувствовать: «я есть», «я существую». Хроническое переживание пустоты порождает ярость и изолированность желаний, защита от которых приводит к необходимости поиска новых защит, уже против этой ярости самой по себе [3;6].
Заметим, что нездоровый нарциссизм – это ведь «не только индивидуализация, наращивание имиджа или преломление разного рода ценностей через мировосприятие отдельной личности, но и опустошение, превращение «в ничто», исчезновение…» [4, с.8]. Примечательно, что само слово personne, от которого и образовано понятие «имидж», имеет несколько значений. Первое соответствует русскому «персона» – лицо, особа и все с этим связанные смыслы. Во втором значении, – personne (нем.) – личина, маска. В третьем – personne (франц.) – никто, ничто, исчезновение…
Можно с некоторой долей уверенности утверждать, что культура нарциссизма начала наиболее активно формироваться в последние десятилетия двадцатого века. Это достаточно сложное по своему содержанию социально-психологическое явление затронуло практически все сферы человеческого существования – от психологических основ интимных отношений д0 философского осмысления и экономического устройства современного общества «западного образца» [1 – 4; 6; 11; 14; 16 и др.]. Обозначив контуры социально-психологического пространства культуры нарциссизма, в котором сегодня все более проявляется «новый человек» (личность нарциссического типа), видимо, можно попытаться понять и те психологические причины и условия, которые этот феномен обусловливают.
Литература
1. Барт, Р. Мифологии / Р. Барт. – М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996.
2. Бубер, М. Яи Ты / М. Бубер. – М.: Высшая школа, 1993.
3. Зенкин, С. Жан Бодрийяр: время симулякров / С. Зенкин // Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть – М : Добросвет, 2000. — С. 5 — 49.
4. Липовецки, Ж. Эра пустоты: Эссе о современном индивидуализме / Ж. Липовецки. – СПб.: Владимир Даль, 2001.
5. Мак-Вильяме, И. Психоаналитическая диагностика / Н.Мак-Вильямс. – М.: Класс, 1998.
6. Мастере, У. Мастере и Джонс о любви и сексе / У.Мастерс, В.Джонс, Р.Колодны. – СПб.: СП «Ретур», 1991, том 1.
7. Стародубцева, Л.В. Философский нарциссизм и припоминание / Л.В. Стародубцева // Мир психологии. – 2002. – №2. – С. 200 – 209.
8. Фрейд, 3. О нарциссизме / З.Фрейд // Очерки по психологии сексуальности. – Минск: Поппури, 2003. – С. 117 – 144.
9. Хайдеггер, М. Ницше и пустота / М.Хайдеггер. – М.: Алгоритм; Эксмо, 2006.
10. Хензелер, X. Теория нарциссизма / Х. Хензлер // Энциклопедия глубинной психологии. T.I. Зигмунд Фрейд: жизнь, работа, наследие. – М: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. – С. 463 – 482.
11. Холмогорова, А. Очарование нарциссизма / А.Холмогорова, Н.Гаранян // Московский психотерапевтический журнал. – 2002. – №2. – С.102 – 112.
12. Холмс, Дж. Нарциссизм / Дж.Холмс. – М.: ООО «Издательство Проспект», 2002.
13. Хюбиер, Б. Смысл в бес-Смысленное время: метафизические расчеты, просчеты и сведение счетов / Б. Хюбнер. – Мн.: Экономпресс, 2006.
14. Чечельнщкая, Е.П. Нарциссизм и пессимизм / Е.П. Чечельницкая // Московский психотерапевтический журнал. – 2002. – №2. – С. 83 – 101.
15. Шабельников, В.К. Психология души / В.К. Шабельников. – М.: Академия, 2003.
16. Шамшикова, О.А. О некоторых методологических аспектах и концептуальной валидности конструкта «нарциссизм» / О.А. Шамшикова // Психология в вузе – Москва – Обнинск – 2005. – №4. – С. 98 – 123.
17. Cooper, AM Further Developments in the Clinical Diagnosis of Narcissistic Personality Disorder /Disorders of Narcissism: Diagnostic, Clinical, and Empirical Implications. Edited by Elsa F. Ronningstam, Ph. D., American Psychiatric Press, Inc., Washington, DC. –1997 – P.53 – 74.
18. Lasch, Chr. The Culture of Narcissism. New York: Warner Books. – 1979.
19. Lowen, A. Narcissism: Denial of the True Self New York: Macmillan Publishing Company – 1997.
20. Мillon, T. DSM Narcissistic Personality Disorder. Historical Reflections and Future Directions. /Disorders of Narcissism: Diagnostic, Clinical, and Empirical Implications. Edited by Elsa F. Ronningstam, Ph. D., American Psychiatric Press, Inc., Washington, DC. – 1997 1997 P P 75 – 101.